Point.coALL FOR MUSIC, MUSIC FOR ALL

Пресса

СКОЛЬКО СТОИТ ЛЮБОВЬ? (15 декабря 2008)

АННА ГИЛЁВА: Обычно я начинаю задавать вопросы, затем, я надеюсь, вы меня поддерживаете с ними, и мы как-то приятно и полезно проводим ближайшие час-полтора. Ну, как пойдет. Как правило, у нас есть тема. Мы ее формулируем достаточно общо, чтобы была возможность уйти в сторону, если разговор будет того требовать. Я когда пытался как-то назвать то, о чем мы с вами будем говорить… У вас как раз вышла песня «Сколько стоит любовь». Я подумала, почему бы это не сделать темой «Разговорчиков». К тому же это не только ведь о любви мужчины и женщины, в принципе артист, музыкант не может существовать без любви. И может, у нас будет такая возможность поговорить о том, сколько стоит заработать эту самую любовь публики. Или не нужно ее зарабатывать? Я, собственно, хочу вот с этого начать. Вот сколько стоит любовь, в таком виде?

ОЛЕГ ЧУБЫКИН: Вообще-то трек «Сколько стоит любовь» стоит 20 рублей. Можно купить на моем сайте. Мы, конечно, можем привязать какую угодно тему, там, любовь публики. Вообще песня — она на самом деле о том, что… Знаете, мы сейчас живем в такие времена, когда у каждого не только музыканта, но и вообще творческого человека, да и у просто гражданина должна быть какая-то позиция. То, что происходит в России, на мой взгляд, — полный беспредел. На самом деле, я хотел выразить какие-то свои политические взгляды в этой песне. Не только политические, но и вообще на устройство мира и того, что происходит в нашей стране, в частности. Поэтому не столько о любви песня, сколько… Вы слушали вообще?

ГИЛЁВА: Да. Я вообще поняла, что судя по блогу, который вы ведете, вы стараетесь быть в контексте того, что происходит. То есть вы реагируете на новости.

ЧУБЫКИН: Вообще я пытаюсь последние полгода писать альбом новый, но у меня это не получается, потому что…

ГИЛЁВА: Приходится реагировать на новости?

ЧУБЫКИН: Приходится реагировать на новости, да. Знаете, наверно, что вчера во Владивостоке тысячи людей вышли по такому поводу: поднимают пошлины на ввоз иномарок, а для людей это хлеб. Начиналось с этого, а закончилось тем, что тысячи жителей города просто перегородили дорогу, перегородили выезд в аэропорт и скандировали: «Правительство в отставку». Когда ты живешь в стране, в которой это происходит, ты… Любой человек должен понимать, что это касается каждого. Студия, в которой я записывал свой последний альбом, находилась по адресу Лесная, 25. Как раз напротив дома Политковской, понимаете. И когда идешь в студию, в это время происходит политическое убийство. Я вчера спорил с одной своей знакомой журналисткой. Она говорила, что эта тема… Я стал слишком политизированным. Но ведь на самом деле это является частью нашей жизни. То, что происходит в политике, это же происходит и в шоу-бизнесе. Та же самая коррупция, монополизм и так далее. И то, что сегодня не появляется новых артистов, это ведь тоже проблемы, связанные с тем, как у нас все устроено. Поэтому я считаю, что любой музыкант должен выразить свой протест, как он может. Когда я веду блог — я его веду не как музыкант, а как человек, у которого есть свои политические взгляды.

ГИЛЁВА: А это всегда так было? Или вы вот сейчас просто поняли, что невозможно прятать голову в песок, делать вид, что ничего не существует, и нужно как-то вырабатывать позицию? ЧУБЫКИН: Моя музыкальная карьера началась в девяностые годы, и для меня это было время оптимизма. И для многих людей. Я не знаю, наверно, вы тоже застали это время. Ведь дело не только в том, какие там цены на нефть, а в том еще, как человек может реализовать себя. И живя далеко от Москвы, во Владивостоке, у меня как музыканта была возможность себя реализовать. Ходили тысячи людей на концерты. Понимаете, и что-то бурлило, при этом издавали журналы-газеты, и для этого не нужно было много денег, какой-то там инфраструктуры и так далее. Все создавали сами. А сегодня я вижу вот этот пессимизм, он охватил и меня, да вообще все общество.

ГИЛЁВА: Ну а почему? Может быть, просто изменились потребности? Тогда вам было достаточно аудитории, скажем, Приморского края, а сейчас вам хочется земного шара. Ну, допустим.

ЧУБЫКИН: Ну, дело не в потребностях. Ну, хорошо. А как сегодня себя может выразить, реализовать молодежь? На кремлевские деньги создаются проекты типа там «Фабрики звезд». Они создаются для того, чтобы воспитывалось поколение, у которого нет никаких абсолютно политических взглядов. Поколение, так сказать, овечек, которых будут стричь, приводить на какие-то акции, там, движение «Наши»… Это все создается под какие-то политические определенные проекты. Вот таким образом себя реализовывать? То есть идти на «Фабрику звезд», становиться в кастинг? А ведь на самом деле других возможностей нет. Сколько у нас радиостанций, которые играют рок-музыку?

ИЗ ЗАЛА: Две.

ЧУБЫКИН: Две. И из них это радио «Максимум», где играет 10-15 артистов.

ГИЛЁВА: Смотрите, тогда получается, что если нужно строить какую-то систему, нужно в нее встраиваться. Но можно же и не встраиваться?

ЧУБЫКИН: Для того чтобы поезд ехал, нужны рельсы, на мой взгляд. Как-то так.

ГИЛЁВА: Поясните.

ЧУБЫКИН: Ну, грубо говоря, музыкант не может существовать без студии. Без того, чтобы записывать песню и ее как-то показывать. Да, сегодня есть Интернет, это огромное счастье. Но на самом деле, я думаю, Интернет — это не совсем механизм. Потому что у него есть свои особенности. Все старт-апы прошлого года музыкальные — они все были связаны с каким-то скандалом или с какой-то такой вот… Ну, грубо говоря, группа, в которой есть какой-то прикол, — она вызывает интерес. Какая-то более серьезная музыка — она проходит мимо людей. И вот эта схема «артист и слушатель», конечно, замечательна. В принципе, Интернет дает такую возможность. Но я думаю, что мы себя немного обманываем, и лет через пять это будет такое энтропийное болото, где не будет никаких ярких артистов. Потому что людям все равно нужно показать какой-то выбор. Показать какую-то музыку. И рекорд-компании играли такую роль. Когда в тебя вкладывают деньги — ведь на самом деле человек рискует этими деньгами — значит, он верит, значит, он выбирает этими деньгами, правильно? Поэтому это тоже некий отбор. Ну, и плюс ко всему, у нас, мне кажется, музыкальная пресса не играет такой вот позитивной роли. Я не знаю, как-то это исторически сложилось. Допустим, в Англии это механизм для того, чтобы появлялись новые артисты. Я сейчас, разумеется, не говорю о себе. А вот в России такого института нет. Получается, что… Я не знаю, вот есть музыканты здесь, кроме Паши Чехова?

ГИЛЁВА: Есть люди, которые так или иначе в теме, интересуются. Ну, вот мы говорим молодежь, как-то абстрактно. А вот что вам мешает как-то реализоваться? Найти свою аудиторию. То есть увеличить ее — она, видимо, у вас есть.

ЧУБЫКИН: Реализоваться мне ничего не мешает, потому что я умею… Там, допустим, мне не надо снимать клип — я могу его снять. Если я хочу снять мультик — я могу стать мультипликатором. Чтобы записать альбом, я могу пойти в студию.

ГИЛЁВА: Но ведь теоретически у каждого есть такая возможность. Ну, при желании.

ЧУБЫКИН: Я согласен, но, понимаете, проблема в том, что пространство искаженное влияет и на умы музыкантов. Новые артисты когда появляются — они понимают, что им нужно идти на какой-то компромисс. Чтобы попасть на радио или быть показанными по телевизору. Вот я о чем говорю. Сейчас, видимо, эта проблема как-то исчезнет, но в эти благополучные десять лет путинских — когда мы включаем телевизор, мы что видим? Поющие трусы. Ведь это тоже искажает пространство. Это о чем говорит? Люди смотрят эти клипы этих артистов и думают: да, вот музыка такая. И постепенно они начинают потреблять этот продукт — другого они не видят. Это не может не влиять на то, что происходит с нормальными музыкантами.

ГИЛЁВА: Но на это тоже, знаете, есть две точки зрения. С одной стороны человек действительно если смотрит — он думает, что ничего другого как бы и не существует. Но ведь если человек действительно хочет найти что-то новое — вот, пожалуйста, вот Интернет, куча возможностей. Может быть, большинству и не нужно это новое, и вполне вот этих поющих трусов достаточно. Ну а что тогда пытаться изменить?

ЧУБЫКИН: Ну, разумеется, нам и других партий не нужно, и вообще ничего не нужно.

ГИЛЁВА: То есть вам кажется, что это неправильная позиция?

ЧУБЫКИН: Я считаю, что искусство, если брать немножко уже — шоу-бизнес, это все связано с той политикой, которая происходит в России. Нету — вот тут президент, там парламент, тут вот бизнес. Мы живем в одной стране. Вы все прекрасно знаете, что чтобы попасть на телевидение, нужно платить деньги. Деньги могут платить дочери нефтяных каких-то магнатов или там любовницы. Вот смотрите, в этом году появилось несколько интересных лично для меня групп.

ГИЛЁВА: Например?

ЧУБЫКИН: Я открыл для себя группу «Наркотики». Песня про Иосифа Кобзона. Группа Cheese People замечательная. Просто я думаю о том, что будет через три года с этими музыкантами. На моем веку было очень много талантливых музыкантов, которые кто-то уехал в Японию работать, кто-то ушел в монастырь, кто-то в магазине «Республика» продает компакт-диски. Это талантливые музыканты, они не нашли себе применения. Это, я считаю, ненормально, когда ты, живя в своей стране, не нужен своей стране. Но при этом у тебя есть талант. А все это происходит потому, что есть нефтяная труба. И кто к ней присосался, тот имеет возможность снимать клипы и записываться у дорогих продюсеров.

ГИЛЁВА: Смотрите, может что-то им не хватило, может, они своим талантом не убедили кого-то?

ЧУБЫКИН: А разве музыкант должен убеждать? Ведь это ненормально, когда музыкант становится собственным продюсером, правильно? Когда тебе нужно носить песни на радиостанции и звонить журналистам, которые отмахиваются, просить: «Напишите рецензию на мою пластинку». Это ненормально. Музыкант должен сочинять музыку.

ГИЛЁВА: Ну да, да. Но кто-то же должен принимать решения… Как должно формироваться понятие, что этот человек талантливый, этот человек может стать звездой, мы его как-то поддерживаем, вкладываем деньги?

ЧУБЫКИН: Для этого должна быть конкуренция. Как и в любой отрасли. Честная конкуренция должна быть, вот и все. А для этого нужно изменить эту страну и политическое устройство в ней.

ГИЛЁВА: А, то есть все должно начаться с изменения политического устройства?

ЧУБЫКИН: Ну, я считаю, что это связанные вещи.

ГИЛЁВА: А как это можно изменить? Вот вы, выражая собственную позицию, думаете, что это может что-то поменять?

ЧУБЫКИН: Для начала выразить позицию, все правильно. Вы знаете, купил журнал Newsweek последний, и там было интервью Бориса Гребенщикова. В который раз я удивляюсь человеку, который… Понимаете, я не требую от него какой-то позиции. Но когда человек общается с Борисом Грызловым, с Путиным, называет его по телевидению «сыном неба», то он становится причастным к этой преступной власти. Для начала нужно выразить позицию. Если Борис Гребенщиков меняет расположение к власти на какие-то дивиденды, на то, что его показывают по Первому каналу — ну, это тоже позиция определенная. Поэтому я думаю, что любой человек должен выразить свое мнение о том, что происходит у нас в России.

ГИЛЁВА: Может быть, разница в том, что Гребенщикову уже и не нужно никому ничего доказывать. Просто я к тому, что вот вы зачем это делаете…

ЧУБЫКИН: Я еще раз повторяю, что я как раз нормально относился к тому, что он бы ничего бы об этом не говорил. Но когда человек в программе — по-моему, это была «Школа злословия» — называет… Понимаете, этой власти нужна легитимность, и она будет ее искать всегда. А ведь Борис Гребенщиков — это человек, у которого миллионы поклонников, для которых он не то что кумир, но некая моральная планка. И когда человек так легитимизирует власть, миллионы его поклонников думают: «И действительно, мы вроде стали жить лучше». Вот я о чем говорю.

ГИЛЁВА: Ну, а вам какая от этого выгода? Вот вы свои цели преследуете?

ЧУБЫКИН: Да дело не в этом. Если мы будем друг другу врать, то мы снова окажемся в Советском Союзе. Я пожил в это время, мне не хочется жить в Советском Союзе. Мне хочется жить в России. Россия — это европейская страна, и мы все равно придем к тому, что мы должны стать частью европейского мира. Все эти сказки про то, что «особый путь», напоминают мне то, что говорил Геббельс в 38-м году. Там находили «пятую колонну», и все, кто против Гитлера — враги, которые поют под дудочку Лондона, или там я не знаю… То же самое происходит и у нас, пока — не в таких грубых формах, как это было в Германии. Но постепенно эта власть — все равно ей придется закручивать гайки. Если мы все будем молчать, то это будет происходить и дальше.

ГИЛЁВА: А вам кажется, что в европейских странах все устроено честнее?

ЧУБЫКИН: А вам как кажется?

ГИЛЁВА: Ну, вы знаете…

ЧУБЫКИН: А вы не думали о том, что есть прямая связь между демократией и уровнем жизни? Мы все хотим хорошо жить. Но мне, например, обидно, что все, что делает Россия, — это производит нефть или лес. Телевидение изобрел русский изобретатель. Но сделал он это в Америке. Здесь это никому бы не понадобилось. Все, где себя можно раскрыть. — это оборонный комплекс, создание атомных бомб и так далее. Мы хотим жить в такой стране? Я вот не хочу.

ИЗ ЗАЛА: Простите, а к Гребенщикову хочу вернуться. Вот глупый вопрос: вы не считаете, что он может так от чистого сердца? У него есть какие-то свои основания так говорить — он говорит. Не важно, какие. Просто вот он так думает.

ЧУБЫКИН: Я допускаю такую мысль. Но тогда я тоже имею право составлять о человеке свое мнение. Но что-то мне подсказывает, что это человек, который не хочет просто каких-то конфликтов. Который позволяет себя использовать, чтобы использовать власть. Вы видели, наверно, документальный фильм по Первому каналу, где все строилось вокруг православия, нас убеждали, что все эти буддийские и так далее паломничества — это так, типа, немножко crazy. Понимаете, это же видно все. Видно фальшивость власти. Но я на самом деле думал об этом. Возможно, наша власть тоже хочет добра и чтобы все замечательно жили…

ИЗ ЗАЛА: Понимаете, тут другая ситуация. Власть работает, в телевизоре что-то сказала, и ей за это деньги дают. А Гребенщиков — он немного другим деньги зарабатывает. То есть сказать что-то про власть в телевизоре — это не его работа.

ЧУБЫКИН: Но тогда зачем он это говорит?

ГИЛЁВА: Ну, то есть он хочет, видимо.

ИЗ ЗАЛА: Ну, он так считает, видимо.

ЧУБЫКИН: Да, но при этом в песнях он говорит абсолютно другое. Можно послушать песню «Древнерусская тоска» — его взгляд на то, что происходит в России, совсем другой.

ГИЛЁВА: Ну, вот такие парадоксальные творческие люди. Сотканы из противоречий.

ЧУБЫКИН: Хорошо, но раньше он был одним, я помню его интервью в 90-е годы, когда он рассказывал, что ездит по России и видит беспредел. Тогда у него была заявленная политическая позиция. Сегодня он заявляет совершенно другую позицию.

ГИЛЁВА: На ваш взгляд, это неправильно? Так не должен вести себя…

ЧУБЫКИН: Я вообще считаю, что музыкант, возьмем шире, артист не должен быть как-то близок к власти. Но когда человек начинает работать на власть, на мой взгляд — нелегитимную, это преступное поведение.

ГИЛЁВА: Хорошо, чтобы было понятнее: допустим, Гребенщиков — это отрицательный пример. А положительный пример тогда кто?

ЧУБЫКИН: Вы знаете, я никогда не любил Юрия Шевчука, но то, что он делает, — я считаю, это смело. Можно привести пример Борзыкина и группы «Телевизор». Выйти на демонстрацию — это страшно, согласитесь. Тебя могут лишить работы… Я понимаю, что Борис Гребенщиков тоже может чего-то лишиться. Его, возможно, не пустят выступать в Кремль. Но когда такие люди боятся — тогда не удивительно, что у нас…

ГИЛЁВА: Да, может, не боятся — может, им это просто не нужно. Не интересно идти на баррикады.

ЧУБЫКИН: Правильно, тогда это просто сделка с властью, вот и все.

ГИЛЁВА: Получается, что нужно организовывать группы людей, вырабатывать какие-то позиции? Тогда нужно идти в политику. Создать партию.

ЧУБЫКИН: Вы знаете, как Индия получила независимость от Великобритании? Не было там никаких военных событий. Просто был такой человек — Махатма Ганди, который придумал непротивление насилию. И в какой-то прекрасный день индийцы перестали подчиняться колонизаторам. Просто люди перестали воспринимать власть англичан. И им пришлось оттуда убраться. Это тоже решение некое. Или еще один пример я приведу. Есть такая замечательная талантливая певица Земфира. Она подписала контракт с Real Records, я думаю, это как-то было связано, ей пришлось выступать на озере Селигер, где проходят сборища движения «Наши». Я понимаю, контракт есть контракт, но она заставила снять атрибутику со сцены. И за это ее можно уважать. Ее никогда не покажут по Первому каналу, но вот это — позиция. Не обязательно она пишет политические песни. Но нужно быть честным перед самим собой.

ГИЛЁВА: То есть просто в повседневной жизни не идти на сделки с властью? Или как? Многие компании, так или иначе, принадлежат государству. Что, зарплату не получать?

ЧУБЫКИН: Хорошо, а если через полгода закончится фонд, и государство не сможет вам платить, тогда что будете делать? А ведь это произойдет.

ГИЛЁВА: Так. Нужно учиться жить без зарплаты?

ЧУБЫКИН: Нужно учиться зарабатывать самим деньги, а не уповать… Знаете, когда музыкальный журнал Fuzz существует на деньги кремлевской администрации, чтобы потом раскручиваемые им проекты ездили на политические акции — какая же это музыка, какое искусство?

ИЗ ЗАЛА: Политика — отдельно, музыка — отдельно.

ЧУБЫКИН: Ну, я считаю — так. Я бы сказал не музыка, артисты отдельно, отдельно политика.

ИЗ ЗАЛА: А как же, например, великолепный двор Людовика XIV, они что, все шли на сделку с подлой властью? Вся культура XVII века.

ЧУБЫКИН: Я понимаю, но, во-первых, это была культура аристократии, и она делалась на деньги королей и так далее. При этом была народная культура, где народ тоже мог выражать протест путем высмеивания политических деятелей и так далее. Мы сейчас говорим о рок-музыке, для меня это форма фолк-музыки.

ИЗ ЗАЛА: Может быть, просто прошли времена…

ЧУБЫКИН: Времена рок-музыки? Не знаю. У вас есть mp3-плеер? Там есть рок-музыка? Не сказали бы? Ну, возможно, для вас прошли. Для меня еще нет.

ГИЛЁВА: А что тогда такое рок-музыка — музыка, в которой есть протест?

ЧУБЫКИН: Ну, своя точка зрения на мир. В том числе и на политику.

ГИЛЁВА: То есть это обязательно социальные общественно-политические высказывания?

ЧУБЫКИН: Я не считаю, что обязательно они должны быть в музыке. Все музыканты, выражающие свои взгляды политические в музыке, должны быть смелыми. Но смелыми не в плане перед властью — просто написать талантливую песни политическую сложнее, чем написать любовную лирику. Таких примеров не очень много. Леннона можно вспомнить, Боба Марли. Но выражать свою позицию можно не только в искусстве. Есть еще интервью и так далее. В конце концов, когда музыкант честен перед собой, мне кажется, это видно.

ГИЛЁВА: А если представить модель идеального общества, в котором вам хотелось бы жить, что бы это было?

ЧУБЫКИН: Да нету идеального общества. Ведь мы живем не для того, чтобы получать зарплату в государственных компаниях. Человек приходит в этот мир, чтобы себя реализовать. Ходить на работу, писать статьи, думать о том, что это госзаказ — разве ради этого люди живут? Или как в Японии: с утра я клерк, а после семи я панк.

ГИЛЁВА: Вам кажется, что в этом есть лицемерие?

ЧУБЫКИН: Конечно. Создана такая система, когда этому правительству не нужны люди. Нужна труба и счета в банках. Извините, у нас по-прежнему смертность выше, чем рождаемость. О чем мы тогда говорим. Вы знаете, приезжаешь иногда на Дальний Восток, едешь из Владивостока в Арсеньев — я родился в Арсеньеве — и там вековая тайга. И навстречу одна за другой машины, загруженные кедром. Я в детстве рос — вокруг были леса шикарные. Сейчас этого нет. А что происходит — рядом Китай. Коррумпированное местное губернаторство, которое не избирается народом, а просто поставлено, за взятки вырубает лес. Через лет пять не будет тайги в Приморском крае. Пример, против которого трудно что-то возразить.

ГИЛЁВА: Я не пытаюсь найти оправдание власти, я пытаюсь понять вашу позицию. Я к чему веду: то есть все равно вы ожидаете от государства каких-то действий, правильно? Ну, хотели бы, чтобы они были, скажем.

ЧУБЫКИН: Суть государства — сделать так, чтобы не мешать жителям жить. Есть какие-то обязательства социальные, но мы платим налоги.

ГИЛЁВА: Все равно очень много точек соприкосновения с государством. В подполье уйти невозможно. В любом случае нужно искать компромиссы.

ЧУБЫКИН: Я как раз говорю, в 90-е годы был тот вектор, который, на мой взгляд, был правильным. Почему Путин не может сегодня уйти? У легитимного правителя нет проблем с уходом. А он понимает, что если он уйдет сегодня, то его будут судить за то, что он сделал.

ГИЛЁВА: Кто его судить будет?

ЧУБЫКИН: Если бы у нас работали демократические законы…

ГИЛЁВА: Но они не работают.

ЧУБЫКИН: Правильно, потому что мы позволяем это делать.

ГИЛЁВА: То есть каждый из здесь присутствующих в ответе?

ЧУБЫКИН: Я считаю, каждый в ответе. Но ведь можно по-разному соглашаться с властью. В том числе, работая в журнале Fuzz. Силы появляются тогда, когда есть общественное мнение. Общественное мнение складывается из мнения людей. Опять же, события во Владивостоке игнорируются федеральными СМИ. Но все прекрасно знают, что происходит, потому что есть Интернет. Это тоже позиция. Те, кто пишут в LiveJournal об этом, — это уже, я считаю, благородное поведение.

ГИЛЁВА: Тогда, в общем, все правильно идет? Находятся люди, которые не молчат, и когда-нибудь наступит счастье. Как вы себе это представляете?

ЧУБЫКИН: Я представляю, что через полгода, конечно, у режима будут серьезные проблемы. Потому что обслуживать эту политику просто не хватит денег. России все равно нужно модернизироваться и идти к реформам.

ГИЛЁВА: Ну так получается, что сейчас нет той силы, которая может что-то сделать, только власть.

ЧУБЫКИН: Я вам приведу пример, смотрите. Более конкретный разговор, вернемся во Владивосток. Все, что происходило во Владивостоке в 90-е годы, все вертелось вокруг радиостанции «Новая волна», которая пропагандировала местную музыку, вообще рок-музыку. В 2001 году у этой радиостанции забрали лицензию. Лицензию получило радио «Культура». Скорее всего, это было какое-то пролоббированное решение. Отправили 70 человек на улицу. Все, что там происходило — группы, фестивали — все исчезло в один момент. Это тоже часть политики, все связано. Пришли московские деньги, вытеснили все местные радиостанции.

ГИЛЁВА: И исчез местный колорит?

ЧУБЫКИН: Сейчас там только одна местная радиостанция, и она закроется скоро. Разве это нормально?

ИЗ ЗАЛА: Вот вы сказали, что нужно что-то менять в нашей стране, и начать нужно с политического устройства. А какое политическое устройство было бы для вас приемлемым в идеале?

ЧУБЫКИН: В идеале… Да нет никаких чудес. Давайте начнем с выборов. Вот вы считаете, эти президентские выборы были честные? У нас в России все по знакомству. Песни крутят по знакомству на радио, президент по знакомству пришел.

ГИЛЁВА: У нас все всё понимают, но ничего не меняется, вот в чем дело.

ИЗ ЗАЛА: Если бы вы могли это изменить, то с чего бы вы начали?

ЧУБЫКИН: Для начала, свободные СМИ и честный выбор.

ГИЛЁВА: Но вы же понимаете, что это все…

ЧУБЫКИН: Это не фантазии.

ГИЛЁВА: Нет, не фантазии, но общие слова.

ЧУБЫКИН: А по-другому не бывает.

ИЗ ЗАЛА: А кого вы видите у власти, например?

ЧУБЫКИН: В каком смысле? Ну, тот, кто победит в честной борьбе. Вы конкретно хотите? Я считаю, много честных политиков, Рыжков или там Ирина Хакамада, Немцов и так далее.

ГИЛЁВА: То есть они вам кажутся честными политиками?

ЧУБЫКИН: Я считаю честными, да. (Смех в зале).

ГИЛЁВА: Ну вот, видите. Мнения разные.

ЧУБЫКИН: Заметьте, в политику не идет молодежь.

ГИЛЁВА: Илья Яшин, Мария Гайдар — вот, пожалуйста, молодежь в политике.

ЧУБЫКИН: Да, но сегодня это маргиналы, которые сделаны маргиналами этой вот властью. То же самое и в музыке происходит. Самый успешный проект на этот год — это Настя и Потап. Мне не нужно рассказывать о том, что это за проект.

ГИЛЁВА: Подождите, а почему то же самое в музыке? Они дети членов «Единой России»?

ЧУБЫКИН: Это просто проект, который не мешает оболванивать людей. Когда ты слушаешь эту музыку, тебе не нужно ни о чем думать. Тебе нужно просто есть оливье и запивать его водкой.

ГИЛЁВА: Мы уже об этом говорили, но вот опять. Может быть, не нужно большинству думать о чем-то? Хочется есть оливье и запивать водкой.

ЧУБЫКИН: А здесь собрались люди, которые хотят о чем-то думать. Вот «Фабрика звезд» — это некая модель поведения, которую государство навязывает молодежи. Молодежи что говорят: «Тебе нужно просто обладать красивой мордашкой, прийти, понравиться продюсеру, и он за тебя все сделает». То есть тинэйджеру навязывается некий стереотип поведения, такая соглашательская позиция, ты просто можешь быть рабом неким.

ГИЛЁВА: Но есть же много успешных хип-хоп проектов, которые вполне себе выражают позицию. Там социальные проблемы…

ЧУБЫКИН: Хип-хоп-то этот показывают по MTV?

ГИЛЁВА: Я не знаю, «Басту» показывают? Ну, вот Сява, но его-то вряд ли показывают по MTV.

ИЗ ЗАЛА: Но при этом миллион на YouTube, и он приезжает в любой город, и все: «О, Сява!»

ГИЛЁВА: Ну, Noize MC. Это компромиссный вариант, но он вполне себе собирает залы. И высказывается против гламура, бабла и так далее. И проплаченных молодежных движений.

ЧУБЫКИН: Дак таких Noize MC, должно быть сто, один другого талантливее.

ГИЛЁВА: Так они и есть. Или вы хотите, чтобы он был один?

ЧУБЫКИН: Нет, я хочу, чтобы было много, в том-то и дело. Я видел много людей, которых поломала судьба. Это талантливые люди, которые не могут себя реализовать.

ГИЛЁВА: А почему вы думаете, что в этом виновато именно государство?

ЧУБЫКИН: Виноваты мы, потому что мы об этом молчим. Не меняем это государство. А нужно это делать. Вот у вас был в программе Леонид Парфенов. Скажите мне, почему такой талантливый журналист и телевизионщик не может снимать свои программы в этой стране.

ИЗ ЗАЛА: Он подготовил программу, которая выйдет на Первом…

ЧУБЫКИН: Я знаю, но это программа какая? Не о политике. Такие большие, масштабные люди не нужны власти. Власти нужен серый формат.

ИЗ ЗАЛА: Но это такая вечная проблема. Всегда так и было.

ЧУБЫКИН: Подождите, но в 90-е годы как раз появлялись личности.

ИЗ ЗАЛА: Потому что была свобода.

ЧУБЫКИН: Потому что была свобода. В том числе свобода слова. Я считаю, у нас есть все возможности, чтобы вернуть этот период.

ИЗ ЗАЛА: А стандартный шоу-бизнес — разве он не появился в истинно демократических странах? Ведь вся наша эстрада строится на лекалах…

ЧУБЫКИН: Хорошо, я понял, но мне кажется это иллюзия. На каких лекалах строится? Я помню свой ранний опыт, было мне лет десять, попросил я маму купить проигрыватель виниловый. Мы пришли в магазин, купили проигрыватель, и нам в довесок дали пластинку Иосифа Кобзона. Пластинка не продавалась, вот ее и давали в нагрузку, тогда бывало такое. Ну и что? Сегодня включаешь телевизор, юбилейный концерт Иосифа Кобзона идет по двум каналам сразу, по Первому и «России». Я думаю, проживу еще лет 30, и все равно буду слышать Иосифа Кобзона.

ГИЛЁВА: Да вы же можете его не слушать. Выключите телевизор.

ЧУБЫКИН: Хорошо, а в городе Арсеньев два канала, первый и второй.

ГИЛЁВА: Ну, знаю, знаю. Я сама из Приморского края, собственно. Но, тем не менее, вот вы живете в Москве сейчас. Я живу в Москве. Мы хотели себе какую-то другую реальность и нашли ее как-то.

ЧУБЫКИН: Но это пока нам разрешают. Когда как в Китае будут запрещать Интернет, судить…

ГИЛЁВА: Вы думаете, такое возможно?

ЧУБЫКИН: А почему это невозможно? Собираются же принять закон, чтобы приравнять Интернет… Я сейчас не верю, что можно еще как-то закрутить гайки, но, знаете, это происходит каждый день. Приходят новости, что меняют закон, и вовсе не в сторону демократизации. По поводу стандартов музыкальных западных — да нет никаких стандартов, как был лоходром, так он и остался.

ИЗ ЗАЛА: Речь не о стандартах, речь о формуле коммерческого успеха, которая вполне себе западная.

ЧУБЫКИН: Согласитесь, что сегодня коммерческую успешность полностью определяет телевидение, которое полностью принадлежит государству. Но я уверен, что кризис, вызванный глупой экономической политикой офицеров КГБ, он обнажит те проблемы, которые есть в обществе. ГИЛЁВА: Так он же во всем мире, почему офицеров КГБ?

ЧУБЫКИН: Доу-Джонс упал на 40 процентов, а российский рынок — на 70. Есть большая разница. И кризис обнажит проблемы, которые существуют. Я думаю, через полгода будут для нас обычными те вещи, которые сегодня кажутся нереальными.

ГИЛЁВА: Вот мы говорили о важных вещах, но это все со знаком минус. То, что не хочется принимать в реальности. А есть вещи, которые вас радуют?

ЧУБЫКИН: Как и всех нормальных людей, меня радуют, творчество, семья. Если это интересно, можем об этом поговорить.

ГИЛЁВА: Вам об этом не интересно говорить?

ЧУБЫКИН: Знаете, я летом начал записывать пластинку, и сейчас я просто в тупике, потому что я понимаю, что петь песни о любви сегодня — это достаточно бессмысленное занятие. Сегодня другие темы вышли на первый план.

ГИЛЁВА: Ну, не знаю. Для вас вышли на первый план.

ЧУБЫКИН: Я сегодня не чувствую актуальность, поэтому я не знаю, когда закончу работу над пластинкой. Сегодня это не те вещи, которые меня сильно волнуют. Поэтому первым синглом с этой пластинки я выбрал песню, где я выражал свою позицию. Там также будут антивоенные какие-то песни. Опять же, я не считаю, что это самые гениальные песни, но выражать свою позицию надо каким-то образом. Пусть это будет наивно и смешно, но это вот мой взгляд на вещи.

ГИЛЁВА: Это потому, что вы нашли свою любовь. А есть те, кто ищет, и для них это все актуально.

ЧУБЫКИН: Ну, если вы в курсе моего творчества, то всегда у меня вместе с лирикой есть такое — love over gold. Это тоже позиция. Когда я издавал свой первый альбом, мне было предложено спеть с Ириной Салтыковой. Я отказался — я считаю, что это тоже выражение позиции. Можно просто оставаться собой для начала.

ГИЛЁВА: А у вас много было ситуаций, когда вам приходилось делать этот выбор? И насколько это были искушающие и соблазнительные предложения?

ЧУБЫКИН: Эта ситуация постоянно происходит. Есть какой-то набор масс-медиа, вот, например, сайт Russia.ru. Там в основном размещаются клипы музыкантов и рекламные ролики — Путин с обнаженным торсом и так далее. Проект сделан для того, чтобы с помощью музыки, клипов пиарить наше правительство. Если вы попытаетесь зарегистрироваться на этом сайте — там графа логин, пароль, ваш ИНН, и в конце галочку надо поставить — «Я одобряю политику правительства внутри страны и за рубежом». Вот этот выбор происходит каждый день. Иногда это принимает даже вот такие смешные и нелепые формы.

ГИЛЁВА: Вы не принимаете?

ЧУБЫКИН: Я — нет, не принимаю.

ИЗ ЗАЛА: А вы не верите в формулу «искусство ради искусства»?

ЧУБЫКИН: Искусство ради искусства? Разве это интересно? Это формализм, на мой взгляд. Форма должна быть наполнена содержанием неким. Форма — это профессионализм: каким образом ты сделал аранжировку, использовал ли гармонию какую-то волшебную. Форма — не язык, которым артист разговаривает с публикой. Язык — это содержание. Вот разные группы — Beatles и Rolling Stones. Одни белые и пушистые, другие черные и непушистые. Но и те, и другие говорили какие-то важные вещи молодежи в свое время.

ГИЛЁВА: И она их слышала?

ЧУБЫКИН: Она их слышала.

ГИЛЁВА: А вас слышит ваша аудитория? Вы же говорите не в пустоту.

ЧУБЫКИН: Ну, десяток тысяч человек, который покупает мои пластинки, слышит.

ГИЛЁВА: То есть вы делаете их жизнь — лучше? Осмысленней?

ЧУБЫКИН: Ну, это надо спросить у Раи Фроловой, главной фанатки всех артистов московских. (Смех.)

ГИЛЁВА: Да, делает ли Олег твою жизнь лучше? Я понимаю, что сейчас такая ситуация — есть только один вариант ответа.

РАЯ ФРОЛОВА: Есть люди глупые, есть люди умные, выбирающие и не выбирающие…

ГИЛЁВА: Влияет ли музыка на вашу жизнь как-то?

ФРОЛОВА: Именно музыка Олега?

ГИЛЁВА: Да, допустим, Олега.

ФРОЛОВА: Да, я нахожу в ней какие-то штуки, которых нет в других музыкантах, и это мне в нем нравится.

ЧУБЫКИН: Спасибо. Когда я открывал для себя рок-музыку, в этом был fun, какая-то радость. Не так много волшебства у нас вокруг. Я жил в маленьком городе в котором завод, который производит бомбы. Серая действительность вокруг. Рок-музыка — это был глоток свежего воздуха. На самом деле, коммунизм пал, потому что была рок-музыка и были Beatles. Люди увидели, что жизнь может быть другой, радостной, насыщенной. И в 90-е годы именно вот это движение и начиналось. Для меня это оптимистичное время надежд, хотя во Владивостоке стрельба была днем на улицах. Но все равно молодежь могла себя реализовать, и не только молодежь. Кто-то там хотел бизнесом заниматься, кто-то искусством. Сегодня этой радости становится все меньше и меньше.

ГИЛЁВА: Но тогда тоже же не все могли. Огромное количество людей старшего возраста — они выпали из жизни. И многие себя не нашли.

ЧУБЫКИН: А разве в этом виновата демократия, которая тогда пришла? Может быть, все-таки нужно винить тот строй, который был до этого?

ГИЛЁВА: Я просто к тому, что, может быть, не стоит идеализировать то время, там тоже было не все так прекрасно.

ЧУБЫКИН: Я не идеализирую 90-е годы, это был как раз очень болезненный период. Но мы его прошли, а сегодня мы снова превращаемся потихоньку в Советский Союз.

ГИЛЁВА: А сейчас есть люди, которые могли бы для вас сравниться с Beatles в качестве глотка свободы?

ЧУБЫКИН: Социально значимого такого феномена нет…

ГИЛЁВА: А он может появиться, или прошло время героев?

ЧУБЫКИН: Ну, смотрите, все же не просто так. Это было послевоенное время, этот феномен мог возникнуть только тогда, когда люди увидели все ужасы XX века, и тут наступило некоторое благополучие. 60-е годы — это годы, когда появилось первое поколение, которое выросло в достатке. И молодежь начала бунтовать против предыдущего поколения, его серости, узости и наследия Викторианской эпохи — ну, на западе. Молодежь отела участвовать в этой жизни. В 80-е годы в России — феномен русского рока. Вот он, такой же пример. Вообще, чем больше закрутят гайки, тем рок-музыка будет более востребована. На сегодня есть очень мощный фактор — экономический кризис, который умножает все проблемы в несколько раз. И, возможно, это будет некий очищающий момент.

ГИЛЁВА: То есть кому-то кризис, а кому-то — время перемен.

ЧУБЫКИН: Во всяком случае, может быть, станет меньше поющих трусов. Кстати, трусы вообще перестали петь. Уже появилось много проектов типа Ксении Собчак, которые не поют. А на самом деле, это ведь тоже политические проекты. Опять же, для молодежи некая модель поведения. А в чем заключается? В консьюмеризме. Нужно быть доступной, красивой, найти себе богатенького с Hублевки — это же про это.

ГИЛЁВА: Ну, всем все равно не хватит богатеньких с Рублевки. Их же там какое-то ограниченное количество.

ЧУБЫКИН: Правильно, не на всех Золушек хватит туфелек. Поэтому это обман. Молодежь, мне кажется, нужно учить тому, чтобы они были самостоятельными в жизни.

ВСЕВОЛОД КОРШУНОВ: Про музыку мы уже поговорили, а вот есть ли в кино, в выставках что-то, что является вот этим глоточком воздуха?

ЧУБЫКИН: Меня очень удивил фильм «Русалка». От него ничего не ждал, с большим скепсисом начал его смотреть… Там нет политики, но при этом там проговариваются какие-то важные вещи.

ГИЛЁВА: а что там проговаривается, скажите? Мне кажется, это все обман и надувательство.

ЧУБЫКИН: Там есть философия некая. Добра христианского, за которое не требуют ничего взамен. Плюс там такой добрый юмор. Она, по-моему, армянка — режиссер. Напомнило мультики армянские. Нам тоже этого не хватает — доброй иронии. Я вообще считаю, сегодня не время цинизма, на самом деле.

КОРШУНОВ: Что-то из книг, может, литература?

ЧУБЫКИН: Из книг — мне достался экземпляр книги «Письма из Владивостока». Вы, наверно, об этом не знаете, когда Владивосток появился, что могло быть с этим городом — там было очень много иностранцев изначально, англичане, шведы, китайцы, такой интернациональный котел. Книга женщины, которая жила там со своим мужем. Они американцы, у него был там магазин. И вот она жила до 30-го года во Владивостоке, писала письма своим родственникам в Америку, в Шанхай. Очень интересная книга. Плюс я еще не начал, но собираюсь прочитать Захара Прилепина. Жена прочитала, только об этом сейчас и говорит. На самом деле, происходят какие-то вещи, но они никак не связаны с этой государственной идеологией. Они в стороне. Опять же, я считаю, что вот это продюсерское кино, американский способ производства — это не российская тема. России ближе европейское кино — тонкое, умное, где в центре угла человек.

ГИЛЁВА: Другой вопрос, что всегда есть массовое и всегда есть вот это вот тонкое, умное, доброе. Вам кажется, что это должно соединиться, или пусть будет и то, и то?

ЧУБЫКИН: Разумеется, пусть будет и то, и то, но есть такие вещи, когда нужно просто публику воспитывать. Как, например, это происходит во Франции, где кинематограф поддерживает государство, при этом не навязывая какие-то пропагандистские вещи.

ГИЛЁВА: Вот я знаю, что когда создавалась группа «Тандем» во Владивостоке — с Александром Ивановым, с Павлом Руминовым, который тоже был в «Разговорчиках» — там была одна из задач, если я не ошибаюсь, написать 200 песен, чтобы спасти всех девушек мира от депрессии. Насколько вам эта задача вот сейчас кажется достойной, прекрасной, интересной? И какие внутренние задачи вы ставите перед собой сейчас?

ЧУБЫКИН: Раиса, как у тебя с депрессией? Ну, в новом альбоме будут лирические песни однозначно.

ФРОЛОВА: Будут? Неужели?

ЧУБЫКИН: Вообще считаю, что девушки — это более благодарная публика. Это нормально, по-моему. На наши концерты ходили девчонки…

ГИЛЁВА: Я тоже в свое время ходила. И эти песни до сих пор, я не знаю… Вот я нашла композицию «Тандема» «Целуя воздух», закачала себе в телефон. (Чубыкин дарит Гилёвой пластинку «Тандема»). В общем вы поняли, зачем я звала сюда сегодня Олега Чубыкина. Я просто к тому, что меняется же все…

ЧУБЫКИН: Меняется, но я просто вернусь к тому, что рок-музыка — это действительно фан. Недавно вот был концерт Брайана Уилсона, я там как 15-летний подросток скакал возле сцены. Но я бы не смог там скакать под Си Си Кэтч. Все равно, вот это свобода себя выражать, а это коммерция. Это всегда видно.

ГИЛЁВА: Ну, тогда я желаю, чтоб в вашей жизни было как можно больше свободы, поводов для радости, и чтобы вот ту миссию, извините за громкое слово, которую вы себе поставили, ту вот задачу — выражать гражданскую позицию…

ЧУБЫКИН: Нет, в искусстве я не ставлю себе задачу. Объясню: я пишу песни — это разговор с человеком. Музыка не появляется тогда, когда ты сочинил песню. Она появляется тогда, когда слушатель ее слышит. И вот этот разговор должен быть честным. И как раз гражданская позиция — это часть этой вот честности. Ведь на самом деле я умудренный опытом саунд-продюсер, я могу пойти и сделать попсовый альбом, возможно, продам кучу дисков благодаря этому. Но внутренний стержень должен быть. Какое-то честное отношение к публике и к себе, в первую очередь.

ГИЛЁВА: Тогда чтобы публика ценила, слышала вас и любила.

ЧУБЫКИН: Спасибо.

ГИЛЁВА: Спасибо вам огромное.

Бесееду вела Аннна Гилева